Рэйви, 31 - 4 апреля 2013 08:41

Отрывок из поразившей меня книги Питера Билга "Последний единорог"

Единорог зашагала к клетке гарпии. Шмендрик-Волшебник, крошечный и бледный, все открывал и закрывал рот, обернув лицо навстречу единорогу, и та знала, что он кричал ей изо всех сил, хотя ничего не могла услышать:
- Она убьет тебя, она убьет тебя! Убегай, глупая, пока она еще в плену! Она убьет тебя, если ты ее освободишь! - Но единорог шла дальше, следуя свету своего рога, пока не остановилась перед Селаэно - Темной Гарпией.
На мгновение ледяные крылья молча зависли в воздухе, словно облака, и старые желтые глаза впились в сердце единорога и притянули его ближе.
«Я убью тебя, если ты меня освободишь, - говорил этот взгляд. - Освободи меня.»
Единорог опустила голову, и рог ее коснулся замка на двери клетки. Дверь не распахнулась, и железные решетки не растаяли в свете звезд: гарпия расправила крылья, и четыре стены ее тюрьмы медленно раскрылись и опали, словно лепестки какого-то огромного цветка, пробудившегося в ночи. А сама гарпия расцвела во всем этом разорении, ужасная и свободная, крича кошмарным криком, с развевающимися волосами, подобными мечу. Луна съежилась и трусливо бежала.
Единорог слышала собственный голос - она кричала не в ужасе, но в изумлении:
- О, ты - как я! - Она радостно встала на дыбы, чтобы встретить стремительное падение гарпии, и ее рог взметнулся ввысь, навстречу злобному ветру. Гарпия нанесла один удар, промахнулась и развернулась прочь. Ее крылья бряцали, дыхание извергало жар и вонь. Она пылала над головой единорога, и та видела свое отражение в бронзовой груди гарпии и чувствовала, как от тела чудовища исходит сияние. Так они кружили друг напротив друга, будто двойная звезда, и под ссохшимся небом не было ничего реальнее их. Гарпия смеялась от восторга, и ее глаза стали медового цвета. Единорог знала, что она готовится к новому удару.
Вот она сложила крылья и звездой пала вниз - но не на единорога, а куда-то за нее, так близко, что какое-то перышко до крови оцарапало ей плечо: яркие когти гарпии тянулись к сердцу Мамаши Фортуны, которая распростерла острые руки, точно призывая гарпию домой.
- Не сами! - победно выла ведьма им обеим. - Вы никогда не смогли бы освободиться сами! Вас держала я! Я! - Гарпия, наконец, дотянулась до нее - и она сломалась, как мертвая палка, и упала на землю. Гарпия, сгорбившись, накрыла ее тело собой, и ее бронзовые крылья стали красными.
Единорог отвернулась. Где-то поблизости она слышала детский голосок, твердивший, что она должна бежать, она должна бежать. Это был волшебник. Его глаза были огромны и пусты, а лицо, и так всегда слишком молодое, проваливалось куда-то в детство, пока единорог смотрела на него.
- Нет, - ответила она. - Пойдем со мной.
Гарпия издала густой счастливый звук, от которого колени волшебника вновь растаяли. Но единорог повторила:
- Пойдем со мной. - Они вместе вышли из Полночного Карнавала. Луны не было, но в глазах волшебника луной сияла единорог - холодной, белой и очень старой луной, освещавшей ему путь к спасению - или к безумию. Он шел за единорогом, ни разу не оглянувшись назад, когда услышал отчаянный сбивчивый топот тяжелых ног, гром бронзовых крыльев и прерванный на полузвуке вопль Руха.
- Он бежал, - сказала единорог. - Никогда нельзя бегать ни от чего бессмертного. Это привлекает их внимание. - Ее голос был нежен и безжалостен. - Никогда не беги, - говорила она. - Иди медленно и притворяйся, что думаешь о чем-то другом. Пой песню, читай стихи, показывай свои фокусы, но иди медленно, и она, может быть, не станет тебя догонять. Иди очень медленно, волшебник.
Так они уходили вместе сквозь ночь, шаг за шагом - высокий человек в черном и рогатый белый зверь. Волшебник, насколько осмеливался, теснее прижимался к свету единорога, ибо за кругом этого света крались голодные тени, тени тех звуков, что доносились оттуда, где гарпия крушила то немногое, что еще оставалось от Полночного Карнавала.

• 
• 
•