С лицом измученным и серым
на белой смятой простыне,
как жертва бешеной холеры,
лежит коленками к стене.
Протяжно стонет как при родах,
трясется градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа,
застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку,
струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко:
"Как ты с детьми теперь одна??..."
В квартире стихли разговоры,
ночник горит едва-едва.
Темно. Опущены все шторы.
У мужа... тридцать семь и два...